Пятница, 29 июня 2018 19:35

В угаре революции предавшие Избранное

Оцените материал
(0 голосов)

17 июля – 100 лет со дня мученической кончины святых Царственных Страстотерпцев Императора Николая II, Императрицы Александры, царевича Алексия, Великих княжон Ольги, Татианы, Марии, Анастасии.

 

Народ безмолвствовал
В ночь с 16 на 17 июля 1918 г. зам. председателя Уральской Чрезвычайной Комиссии Янкель Хаимович Юровский, получивший приказ о расстреле царя Николая II и его семьи, поднялся на второй этаж Ипатьевского дома и разбудил их личного врача, профессора Е.С. Боткина. «Ввиду того, что в городе неспокойно, необходимо перевести семью Романовых из верхнего этажа на нижний», – сказал он и попросил разбудить их. Царственные узники оделись и умылись за полчаса. Затем все они были переведены в подвал – Император Николай Александрович, Императрица Александра Фёдоровна, их сын четырнадцатилетний Царевич Алексей и дочери: двадцатичетырёхлетняя Ольга, двадцатилетняя Татьяна, девятнадцатилетняя Мария и семнадцатилетняя Анастасия. Кроме того, с ними были профессор Боткин, повар Харитонов, царский лакей Трупп и комнатная девушка царицы Анна Демидова. Мебели в комнате не было, но для больного царевича Алексея принесли стул, на который он сел.
На некоторое время установилось напряжённое молчание. Юровский достал листок и стал зачитывать смертный приговор, но не успел произнести последние слова, как Царь громко спросил: «Как, я не понял?.. Прочитайте ещё раз». Юровский прочитал вторично и сразу же вытащил револьвер и выстрелил в Царя. Почти одновременно раздался залп команды латышских стрелков по остальным приговорённым. Расстрелянные, истекая кровью, упали на пол, и лишь царевич Алексей всё ещё сидел на стуле. В него снова начали стрелять, пока он не упал. Потом по лежащим на полу узникам выстрелили ещё раз. Дым заслонил электрический свет и затруднил дыхание палачей. Стрельбу прекратили и, чтобы разошёлся дым, открыли двери. Принесли носилки, начали убирать трупы. Когда взялись за одну из царевен, она вдруг вскрикнула и закрыла лицо рукой. Живыми оказались и другие царевны. Тогда палачи стали добивать их штыками...
Таковым было, по воспоминаниям самих убийц, кровавое злодеяние, совершённое над Помазанником Божиим – Царём Николаем II, его семьёй и верными слугами. Так свершилось одно из самых трагических событий в истории России. И что же? Содрогнулся ли русский народ при известии об этом? Нет, выражаясь словами Пушкина, «народ безмолвствовал». Марина Цветаева записала о тех днях так: «Стоим, ждём трамвая. Дождь. И дерзкий мальчишеский выкрик (разносчика газет – И.Е.): ''Расстрел Николая Романова!.. Николай Романов расстрелян рабочим Белобродовым!'' Смотрю на людей, тоже ждущих трамвая и тоже (тоже!) слышащих. Рабочие, рваная интеллигенция, солдаты, женщины с детьми. Ничего. Хоть бы что! Покупают газету, проглядывают мельком, отворачивают глаза – куда? Да так, в пустоту...»
Странно и горько читать сегодня эти строки. Конечно, истинно православные люди были поражены гибелью Царя, но, как писал митрополит Анастасий (Грибановский): «Ещё более должно нас поражать и удручать бесчувствие русского народа, с каким он отнёсся к страдальческой кончине своего Государя. Когда его невинная кровь, соединившись с кровью его супруги и юных детей, пролилась в тёмном подвале Ипатьевского дома, это потрясающее событие, от которого, казалось, могли содрогнуться самые камни, не вызвало ни ужаса, ни острой скорби в толще русского народа, почти не заметившего его в шуме общих потрясений революции».

«Кругом измена, трусость и обман...»
И в самом деле, «общие потрясения революции» были потрясающими. В этом же 1918 году, когда была расстреляна царская семья, только в двадцати губерниях Центральной России вспыхнуло 245 кровопролитных народных восстаний. На борьбу с большевиками поднялось казачество во главе с генералом Корниловым. Создавалась Добровольческая армия, возглавленная впоследствии лидером Белого движения генералом Деникиным. До Царя ли было народу? Крестьяне проливали свою кровь за землю, рабочие – за фабрики, белогвардейцы – за конституционную республику, а все вместе – за демократические свободы и некое «Учредительное собрание», которое, якобы, должно решить судьбу России. И только за освобождение Императора Николая II и восстановление монархии борьбы не было.
Хотя никто не освобождал народ от Соборной клятвы 1613 г. на верность Романовым «из рода в род». Да и армия не была освобождена от присяги. Даже надуманный «Манифест об отречении» (которого в действительности не было, а была лишь телеграмма в Ставку с конкретным адресатом – «начальнику штаба»), не освобождал русское воинство от присяги и крестоцелования. И всё-таки присяга была попрана.
«Мы былого не желаем, Царь нам не кумир. Мы одну мечту лелеем, дать России мир», – как гимн распевали белогвардейцы генерала Корнилова. Да и генерал Деникин впоследствии прямо заявлял, что Романовы вернутся на трон только через его труп. Конечно, такое отношение к Помазаннику Божию дало все основания святителю Иоанну (Максимовичу) с болью и горечью сказать: «...Виноваты все в той или иной степени: кто прямым мятежом, кто его подготовкой, кто изменой и предательством, кто оправданием совершившегося или использованием его в выгоду себе».
Трудно представить, что пережили Царь Николай II и Царица Александра Фёдоровна, видя кругом «трусость, обман и измену». Казалось бы, они должны были презирать предавший их народ. Но в своей святой вере в Россию они знали и понимали русских людей настолько глубоко, что до конца дней своих сохранили к ним искреннюю, отеческую любовь.
«Странность в русском характере, – писала Императрица Александра Фёдоровна из заточения, – человек скоро делается гадким, жестоким, безрассудным, но одинаково быстро он может стать другим; это называется бесхарактерность. В сущности, большие тёмные дети... Чувствую себя матерью этой страны и страдаю, как за своего ребёнка, и люблю мою Родину, несмотря на все ужасы теперь и все согрешения... Верь народу, он силён и молод, как воск в руках. Плохие руки схватили, – и тьма, анархия царствует, но грядёт Царь Славы и спасёт, подкрепит, умудрит сокрушенный, обманутый народ».

Духовное трезвение
После революции многие, отрезвляясь от дурмана демократических свобод, начали жалеть о содеянном. Поэтесса Зинаида Гиппиус в дневнике от 18 ноября 1918 года записала случай, когда в Петропавловской крепости большевистские комиссары разговаривали с солдатами и матросами, поддержавшими революцию, о новой власти. Комиссары были просто поражены, когда узнали, что они хотели бы вновь видеть на троне Царя.
Конечно же, безмолвие народа после расстрела царской семьи было каким-то не поддающимся осмыслению затмением умов и окаменением чувств. Но в глубинах духа православных русских людей всё-таки произошли некоторые сдвиги. Как писал архиепископ Нафанаил (Львов), «мученическая смерть Государя и всей семьи... была тогда для многих отрезвляю-щим ударом, исцеляющим от опьянения угаром революции».
Убив Государя Императора Николая II, большевики не убили в народе память о нём. Об этом говорят факты почитания расстрелянного Царя. Известен случай, когда казаки, оказавшись в окружении красных отрядов, получили по молитвам к нему чудесную помощь. Оказавшись в безвыходном положении, священник отслужил молебен «Николаю, Государю Российскому». После чего все стали выходить из окружения прямо по непроходимому болоту. Вот как рассказывали об этом очевидцы: «Шли и по колено, и по пояс, проваливались по шею... Лошади вязли, выскакивали, опять шли... Сколько шли и устали ли, не помнят. Никто ничего не говорил. Лошади не ржали... И вышли... Из окрестных жителей никто не хотел верить, что прошли этим путём. И шума перехода не слыхал неприятель. Были люди – нет их!»
И, тем не менее, широкие массы народа цареубийство не отрезвило. Революция победила, и богоборческая власть прочно утвердилась в России. Сегодня, когда настали иные времена и почитание Царственных страстотерпцев стало в среде православных всеобщим, нам необходимо хранить духовное трезвение.
Игорь Евсин

Прочитано 2195 раз
Другие материалы в этой категории: « Смирением победившие Под покровом Богородицы »